Для Сбербанка этот год выдался особенно непростым. На пандемию и коронакризис наложилась смена ключевого акционера с ЦБ на правительство, «развод» с «Яндексом» и подключение к Системе быстрых платежей (СБП). Как Сбербанк, его сотрудники и клиенты переживают кризис, кто из крупных заемщиков оказался в непростом положении в кризис и каким может быть выход из него, рассказал “Ъ” президент банка Герман Греф.
— Как Сбербанк прошел первую волну пандемии в России? По прибыли можно сказать, что неплохо, но ведь прибыль не единственный показатель?
— Мы достаточно оперативно отреагировали и перевели людей на «удаленку». Быстрый переход удалось осуществить благодаря слаженной и практически круглосуточной работе наших блоков — HR и сервисы. Однако основная часть сотрудников, более 130–140 тыс. человек, продолжали работать офлайн. Мы — та организация, которая не могла себе позволить полностью уйти в онлайн-режим. Все, кто оставался на передовой, были обеспечены всеми необходимыми средствами индивидуальной защиты. К сожалению, несмотря на это, в разных офисах время от времени возникали вспышки коронавируса. Все сотрудники, оказавшиеся на больничном, получали постоянную поддержку от HR по всем вопросам. Слава богу, если говорить о человеческих жизнях, наши потери оказались минимальными.
— Какая часть сотрудников переболела?
— Прилично, на конец сентября COVID-19 переболело порядка 9500 сотрудников банка.
— Как оцениваете опыт работы в удаленном режиме?
— Мы уже приняли решение, что после эпидемии порядка 30% сотрудников смогут остаться на смешанном режиме работы.
— Эффективность людей не падает?
— Все зависит от конкретной специальности. Мы наладили средства контроля эффективности, для Сбербанка как одной из самых цифровых компаний это большого труда не составило. Были вопросы с возможностью организации удаленного доступа к конфиденциальной информации, что в банке очень важно, но и с этой проблемой мы справились. На сегодняшний день все ключевые вопросы закрыты, на будущее, думаю, можно говорить о смешанном режиме как о наиболее эффективном.
— Насколько качественными оказались ваши системы защиты информации? Были попытки взлома?
— Нам в кратчайшие сроки удалось разработать безопасное решение, позволившее с минимальными рисками перейти на дистанционный режим. Был выработан и реализован процесс предоставления сотрудникам удаленного доступа к ресурсам, необходимым для обеспечения непрерывной и безопасной деятельности банка.
При этом в Сбербанке действует правило, по которому вся работа с критичными данными, такими как персональные данные клиентов и банковская тайна, выполняется только из офисов. Это обеспечивает дополнительную защиту критически важных для нас данных.
Во время пандемии был зафиксирован всплеск атак на сервисы удаленной работы. Так, объем вредоносного трафика электронных писем вырос с 12% в начале марте до 60% к середине апреля. В целом число кибератак при удаленной работе во втором квартале увеличилось на 57% по сравнению с первым. Апрель и май 2020 года стали в целом рекордными по числу успешных кибератак на пользователей, работающих удаленно, однако ни одна атака на сотрудников Сбербанка не была успешной.
— Вы ждете второй волны пандемии и коронакризиса?
— Вторая волна возможна, и важно быть готовыми к ней. Очевидно, будет сезонный всплеск заболеваемости, никуда от этого не деться. Настолько он окажется глубоким, пока никто сказать не может. Будем надеяться, что уроки первой половины года, организационные и медицинские, а также тот факт, что существенная часть населения, переболев, получила естественный иммунитет, позволят пройти вторую волну с минимальными потерями.
— Есть ли риск такого же глобального карантина, как весной?
— Зарекаться невозможно. Но сегодня ожидания, конечно, значительно более оптимистичны. Надеюсь, что такого глубокого карантина уже не будет.
— Насколько тяжело пережили кризис ваши клиенты?
— Это было непростое испытание для всех.
Около 550 тыс. граждан обратились за реструктуризацией и кредитными каникулами, порядка 40% заявок мы удовлетворили.
Это, естественно, ударило и по портфелю в целом. Доля реструктурированных ссуд в розничном портфеле с января по июль 2020 выросла на 1 процентный пункт.
Корпоративные клиенты также активно обращались за помощью — порядка 57 тыс. юридических лиц и индивидуальных предпринимателей обратились за реструктуризацией (включая реструктуризации по госпрограммам), одобрено 84% обращений. Помогли и программы поддержки, инициированные правительством. В рамках реализации программ, таких как 2%, зарплата под 0% и «Системообразующие», одобрено заявок на сумму более 350 млрд руб. (по состоянию на начало сентября). Наверное, самая эффективная — кредитование под 2%. Программа еще не закончена, поэтому подводить итоги можно будет где-то в марте следующего года.
— Из тех, кому вы реструктурировали кредиты, многие могут не вернуться к обслуживанию долга?
— В целом ситуация значительно лучше, чем мы ожидали в марте-апреле. Мы очень резко сформировали все необходимые резервы. Считали, что потребуются значительно более агрессивные отчисления, но этого не произошло.
— В общей массе преобладают реструктуризации по госпрограммам или программам банка?
— В количественном выражении по собственным программам больше. Мы постарались подобрать под каждую категорию клиентов программу, которая позволила бы им спокойно пережить этот период.
— В июле Сбербанк показал высокий рост просрочки в корпоративном сегменте. В дальнейшем стало известно, что это был долг «Евроцемента». Как, на ваш взгляд, дальше будет развиваться ситуация с «Евроцементом»?
— У «Евроцемента» была непростая ситуация и раньше, у них очень большой валютный долг, компания попала в ножницы. Во-первых, рублевая выручка получила все валютные риски, и во-вторых, конечно, спад производства на фоне уменьшения спроса и падения цен привел к тому, что в компании очень непростая финансовая ситуация. Сейчас идет работа над антикризисным планом.
— Есть другие похожие примеры среди ваших заемщиков?
— Сложности сегодня по объективным причинам возможны. Но, чтобы произошла критическая ситуация, не могу вспомнить, и точно не у крупных клиентов.
— А вот, например, нефтяной бизнес Михаила Гуцериева. Он оказался под ударом в результате COVID, в частности, «Русснефть» просрочила платежи по кредиту ВТБ. Вы — основной кредитор другого актива бизнесмена, «Нефтисы». У нее есть проблемы, особенно на фоне низких цен на нефть?
— В целом однозначное мнение по нефтяному рынку сейчас сформировать сложно из-за ряда факторов, вносящих неопределенность. В первую очередь это, конечно, касается ситуации с пандемией, которая привела к рекордному снижению цен на нефть, что потребовало продления сделки ОПЕК+ и сокращения добычи.
Группа «Нефтиса», как и большинство других компаний в отрасли, ощутила последствия ухудшения макроэкономической обстановки и влияние пандемии. Но мы находимся в постоянном диалоге с группой, мониторим ситуацию и совместно вырабатываем подходы к работе в изменившихся обстоятельствах.
— Вы — один из кредиторов «Ютэйр». Финансовая ситуация в авиакомпании была непростой и до пандемии, а теперь рухнула вся мировая авиация. Каково положение «Ютэйр»? Вы обсуждаете реструктуризацию долга?
— У всех российских авиакомпаний сейчас непростое финансовое состояние. От резкого снижения пассажиропотока пострадала вся отрасль. «Ютэйр» — не исключение. Мы рассматриваем различные варианты реструктуризации, но договоренности пока не достигнуты.
— Полпред президента в Уральском ФО Николай Цуканов в мае говорил, что, в частности, Сбербанк не кредитует «Уральские авиалинии» и они близки к банкротству. После этого компания все-таки взяла у вас кредит. Действительно ли были сложности с привлечением средств?
— «Уральские авиалинии» стали первым клиентом, получившим кредит в Сбербанке по постановлению 582 под 2%.
— Были ли у вас обращения по отсрочкам платежей по лизингу воздушных судов от авиакомпаний? На какие сроки в среднем отложены платежи? Есть ли случаи, когда компании хотят вернуть вам самолеты как лизингодателю?
— Ряд авиакомпаний обратились, в среднем мы дали отсрочку на полгода. С просьбой забрать самолеты никто не приходил.
— Несмотря на непростое время, вы решили выплатить акционерам дивиденды в размере 50% чистой прибыли за 2019 год. В следующем году можно ожидать выплат на том же уровне?
— Загадывать вперед никому не дано, и поэтому я бы не брался сегодня предсказывать, каким будет 2021 год и дивиденды. В этом году мы приняли очень непростое решение о выплатах.
Думаю, что нет второго банка в мире, вообще второй компании, которая в период такой турбулентности позволила бы себе дивиденды на 423 млрд руб.
Дальше все будет зависеть от развития ситуации. Пока ничто не говорит о том, что 2021 год окажется хуже 2020 года. Мы сейчас работаем над стратегией развития и финансовым планом на следующие три года, анализируем риски и возможности и по результатам этой работы представим рынку наши цели, в том числе в части распределения капитала и дивидендной политики.
— Но до конца года осталось всего несколько месяцев, y вас наверняка есть годовой прогноз по прибыли?
— У меня, конечно же, есть, но мы не раскрываем прогнозы по прибыли, как вы знаете. Поэтому я не готов озвучивать цифры.
— К концу года вы обещали представить новую стратегию развития до 2023 года и новый подход к выплате дивидендов. Какие принципы лягут в его основу?
— Принципы будут такими же. В первую очередь, что касается банков, это достаточность капитала и достаточность средств на развитие.
— Новая стратегия будет учитывать смену контролирующего акционера с ЦБ на Минфин, которая произошла в этом году? Как вообще это событие отразилось на бизнесе банка?
— Конечно, для нас это было, наверное, вдвойне непростое время, смена акционера — в любом случае серьезная история. Слишком много изменений. В целом у нас нет каких-то разногласий с правительством.
Оставить комментарий
Вы должны войти чтобы комментировать..